— 135 — обдумалъ свое положеніе, тяжелую жнзвь въ мояаотырѣ,
а можетъ быть блеснула и надежда быть снова архиман¬
дритомъ — и рѣшился отправиться въ Новгородъ, донести
архіерею о поведеніи Александра. Но не такъ легко было
исполнить это намѣреніе. Александръ не выпускалъ ни¬
кого изъ монастыря. Чтобъ скрыть побѣгъ, Кириллъ уложилъ веСь свой скарбъ
и началъ переносить его въ келью сына своего духовнаго,
свиточника монастырскаго, бѣльца Стеиана Артемьева, ко¬
торый былъ ему преданъ. На бѣду Кирилла, въ то время
какъ Степанъ несъ мѣшки, его увидѣлъ келарь. Степанъ Ар¬
темьевъ смекнулъ, что дѣло не хорошо—келарь донесетъ
архимандриту — и пойдетъ расправа. Степанъ предупре¬
дилъ келаря и самъ побѣжалъ къ Александру объявить о
намѣреніи Кирилла бѣжать изъ монастыря. Александръ велѣлъ отнести къ себѣ всѣ собранные по¬
житки Кирилла, а самъ явился къ нему въ келью. — Куда ты хочешь идти? спросилъ Александръ. — Въ Новгородъ, для выбора долговъ своихъ, отвѣ¬
чалъ испуганный старецъ. Вмѣсто Новгорода, Кириллъ изъ своей кельи попалъ
въ «тюремную», и посаженъ на цѣпь. Сажанье на цѣпь, для насъ, при вашихъ идеяхъ о на¬
казаніяхъ, какъ-то дико, и составляетъ жестокое, тяжелое
наказанье за какое-нибудь уголовное преступленіе. Въ
началѣ XVIII столѣтія, сажанье на цѣпь было дѣло самое
обыкновенное — это- было даже не наказаніе — а первая
исправительная мѣра. Вездѣ, по всей Россіи, въ деревняхъ,
въ городахъ, въ приказахъ, въ канцеляріяхъ, при первомъ
«противномъ» поступкѣ, сейчасъ сажали на цѣпь. Это обы¬
кновеніе такъ было общепринято, что даже въ присут¬
ственныхъ мѣстахъ, въ случаѣ грубости или пьянства
какого-нибудь подъячаго иля копіиста, секретарь безъ РідШіесІ Ьу Соо^Іе
